В снежном плену

Зима в этом году выдалась как никогда снежной. Мы все никак не могли решиться на поездку в деревню, за которой скучали долгих пять месяцев. Тем более, разговоры по мобильнику с нашей соседкой по усадьбе Александрой Ивановной наводили на нас страх. Еще бы, по рассказам бабы Шуры в самом конце марта прямо перед нашей избой навалило снегу по шею.

И как только апрельское солнышко начало интенсивно топить городской снег, наше терпение наконец лопнуло. Поборов всякие страхи, в 8-го апреля на нашей старенькой «Ниве», которую мы ласково называем Коньком, мы отправились в путь. Конек на удивление бежал довольно резво всю дорогу, если не считать калужских колдобин, которых именно за эту зиму накопилось невиданное количество. Наш старый рыжий пёс Джек, которому до тошноты надоело всю зиму валяться на коврике в калужской квартире, в нетерпении нервничал, вставал на лапы и вертелся на заднем сиденье, постоянно падая с него. И вот мы у цели. Слава богу, 50 километров пути пройдено благополучно. Остался последний поворот на усадьбу. И вот тут и начались наши приключения. Как только машина повернула на спуск к усадьбе, она тут же сходу села в глубокий сугроб. Да так села, что с великим трудом можно было приоткрыть дверки машины. Пришлось из машины вылезать по-змеиному. Два часа понадобилось, чтобы откопать нашего Конька. Пока муж откапывал Конька, я пробивала тропку к избе, к сараю, к дровнику и к удобствам во дворе. Пёс, которому 16 с половиной лет, уже глухой и слепой, и промолчавший в Калуге пять месяцев, вдруг опять, счастливый, стал громко лаять, весело махая хвостом.

Изба, голубушка, нас дождалась. Печка не капризничала, загудела, потрескивая пылающими поленьями, отогревая за зиму остывшее жильё. До ночи в избе стало тепло. Утром чуть свет я вышла во двор и увидела, что по насту подмороженного снега можно ходить, не проваливаясь. На радостях я оббежала всю усадьбу и обнаружила, что металлическая теплица не выдержала тяжести снежного пласта и погнулась, стёкла выдавились и побились. Я посетовала, ведь у меня в калужской квартире на подоконнике ждёт посадки в теплицу 20-сантиметровая рассада томатов и перцев. Увы. В это время муж спустился в погреб, и обнаружил, что там почти по колено воды. Срочно надо было спасать картошку. Пока её вытаскивали, перевозили на тачке в избу, наш Джек исчез. Видимо, он пошёл по моим следам снежным настом, а затем побрёл неведомо куда и застрял в глубоком снегу. К северу вблизи от усадьбы лес, к востоку и югу находятся деревенские дома и избы, а к западу раскинулись брошенные былые колхозные поля, по которым на деревню наступает молодой березняк. В жилых соседских избах есть собаки, которые чужака бы не пропустили. Я решила, что Джек побрёл в ближний лес. Солнце светило как на горном курорте, наст терял свою прочность с каждой минутой, превращаясь в снежную кашу. Каждая крупинка этой каши искрилась и сверкала на солнце, ослепляя глаза. Ноги проваливались в снег. Не одолев и десятка метров, я остановилась в изнеможении. Что же делать? И тут я вспомнила, что у нас есть лыжи. Ходить на лыжах я не умею. Но делать нечего. Я принесла лыжи к концу утоптанной тропки и приладила, как сумела, к своим резиновым сапогам. Держась за палки начала передвигаться, но тут же упала. Едва поднялась, встала на лыжи, через минуту упала опять. Поняла, что идти не смогу. Тут меня нашёл муж, который может передвигаться на лыжах немного лучше меня, и отправил домой. Он отыскал в избе лыжные ботинки, встал на лыжи и пошёл в лес искать собаку. Возвращался и уходил снова, но ни Джека, ни его следов нигде не обнаружил. Прошло шесть часов от его пропажи. Мы теряли последнюю надежду его отыскать. И внезапно муж услыхал лай издалека со стороны брошенных полей. Так мог лаять только наш Джек. Схвативши поводок, муж встал на лыжи и пошёл на лай. Хорошо, что лай не прекращался. Я подумала: как же он сможет тащить собаку по снежной каше на поводке? Взяла с собой старое покрывало и двинулась по лыжне. Это был мучительный путь: вытащишь одну ногу, проваливается другая, вытаскиваешь её, а сапог остаётся в снегу, с трудом вырываешь его из снежного плена, надеваешь на ногу, и всё повторяется снова. Муж давно скрылся из виду, и лай умолк... Где они, что с ними? Карабкаюсь дальше. Падаю, отдыхаю на покрывале минуту и снова вперёд. Кричу и слышу, наконец, отклик мужа. А вот и он! Идёт мой благоверный на лыжах, а на поводке тащит нашего беднягу, который где лапками перебирает, а где скользит на боку или на спине. Я двинулась навстречу. Солнце жарит все сильнее. Муж с Джеком всё ближе, но начали в снег проваливаться лыжи. Снегу по пояс. Еле поднимется на палках, встанет на лыжи и опять на бок. Лежит рядом с Рыжиком и оба отдыхают. Наконец, муж бросил палки, взял обессиленного пса на руки. Прошел несколько метров. Лыжи провалились, и он опять упал. Последние пару десятков метров до избы мы обессиленные валялись в снегу: я, муж и собака. И вот, наконец, мы в избе. Все мокрые с ног до головы, но счастливые, что спасли пса. Он просто замерз бы ночью в снегу, как замерзли лыжные палки, брошенные мужем. На следующее утро мне пришлось их вырубать из снега топором, так как не возможно было в сарае взять лопату, потому что замерз замок на двери.

Как только Джека внесли в избу, он тут же лег на пол и лежал без движения, подавая, как нам казалось со страху, слабые признаки жизни. Пришлось влить ему в пасть столовую ложку кагора. И он уснул. А муж на радостях выпил за здравие стакан крепкой вишневки, присланной в прошлом году сыном из Крыма. Предложил и мне. Но мне ничего не хотелось, кроме как брякнуться на кровать и уснуть. Так мы все и сделали. Проспавши пару часов, Джек довольно бодро отыскал свою миску с кашей и в один присест умолол полторы порции. После этого он вышел во двор и, как ни в чём ни бывало, начал лаять.

Ольга ТИМОХИНА